Личное дело: археолог Анна Мосунова – о погребениях эпохи энеолита

С конца марта по 20 апреля коллектив Свердловского областного краеведческого музея работает удаленно – в отрыве от своих зданий, экспозиций и коллекций. Мы попросили сотрудников отделов истории и археологии рассказать о своих любимых предметах из собрания СОКМ – тех, что входят в сферу их научного интереса и по которым они особенно скучают.

О погребальных комплексах из экспозиции Музея истории и археологии Урала  рассказывает научный сотрудник Отдела древней истории народов Урала Анна Мосунова.

Прошло немало времени, прежде чем человек пришел к привычному для современных людей способу хоронить своих умерших в земле. Самые ранние такие погребения относятся к мустьерской эпохе. Очевидно, что предоставить тело воздействию естественных природных процессов значительно менее трудозатратно, чем копать могильную яму. Возможно, первобытный человек выбрал именно такой сложный процесс в соотвествии со своими мифологическими и религиозными представлениями, осознанно осмысляя вопросы жизни и смерти. Тогда и возникли первые образы потустороннего мира.

Конец IV – III тысячелетие до н. э. на Урале археологи традиционно позиционируют как эпоху энеолита (медно-каменного века). Это время благоприятных природных условий, демографического роста, появления общих культурных традиций на обширной территории от Урала до севера Казахстанских степей (об этом говорят связи, близкие керамические традиции, детали костюма). В это время формируются многие феномены, которые найдут продолжение в эпоху бронзы. Один из таких феноменов связан с традицией погребальной обрядности и появлением первых для Зауралья намеренных грунтовых погребений. Речь идет о погребальных комплексах, расположенных в средней полосе горнолесного Зауралья, то есть там, где мы с вами сейчас проживаем. С двумя из них можно познакомиться в экспозиции Музея истории и археологии Урала.

Первый комплекс обнаружил в 1988 году Юрий Борисович Сериков в гроте Камень Дождевой на реке Чусовой. В расселине скалы на высоте 14 метров над водой оказалось два погребения. Первое, сразу за входом в грот, было сильно разрушено. По определению физических антропологов, кости принадлежали женщине 35–40 лет. Она лежала на спине, в вытянутом положении, головой на северо-восток, в неглубокой яме, засыпанной красной охрой. из погребального инвентаря – каменный скребок и фрагмент сосуда. Одежда погребенной была богато расшита просверленными зубами животных. Клыки были нашиты у бедер, вокруг колен, в области лодыжек и кистей рук и принадлежали в большинстве своем выдре, несколько – лисице, северному оленю и медведю.

Глубже в гроте находилось второе погребение – мужчины 40–45 лет. Он лежал на спине в скорченном положении, в неглубокой яме, дно которой было так же посыпано охрой. В ногах зафиксировали скопление рыбьих костей и чешуи (щуки, окуня, карповых, лососевых). На нем была шапка с меховой оторочкой с нашитым на нее клыком лисицы, кожаные брюки, куртка и меховые сапоги. На брюках – костяные подвески (с внутренней стороны – овальные, с внешней – в виде уточек). Широкий пояс расшит резцами бобра. Под руками на поясе находился костяной гарпун, на груди – каменный шлифованный нож. Слева на поясе, по всей видимости, была сумка с каменными орудиями и заготовками. Также в могиле нашли наконечники стрел и фрагменты двух сосудов.

Во время раскопок Аятского поселения в 1956–1959 годов археолог Елизавета Михайловна Берс обнаружила погребение, совершенное в могильной яме рядом со стенкой энеолитического жилища. В данном случае ритуал подразумевал первоначальное отделение головы погребенного (в подобных случаях голову, вероятно, сжигали в очаге жилища). Возможно, тело, предварительно уложили на деревянный настил, сооруженный над дном могилы, который по мере прогорания провалился в яму. Скелет лежат вытянуто на спине с руками, вытянутыми вдоль туловища, и ориентирован головой на северо-восток. Его засыпали толстым слоем охры, над которым разводили костер. Погребальный инвентарь находился над костяком в слое охры. Лишь некоторые предметы лежали на уровне ключиц и тазовых костей скелета. Среди погребального инвентаря оказались подвески из яшмы, преимущественно, круглые, с дырочками для подвешивания и мелкими резными зубчиками по краю, подвески из кости, овальные и полированные. В области груди найдена костяная бляха или пуговица диаметром 3,5 см с зубчиками по краю и отверстием в центре. Вторая бляха диаметром 8 см из зеленокаменной породы, со сверленым отверстием в центре, была заполирована до блеска. Также ахреологи нашли скребок, сделанный на ножевидной кремневой пластине, и две пилки на отщепах с ретушью. Все вещи были будто нарочно обломаны. На месте сердца лежала пластинка слюды размером 12–15 см, которая дает зеркальное отражение. Помимо этого, могилу заполняли  скребки, несколько наконечников стрел и отщеп из горного хрусталя. При раскопках на дне могилы увидели ямки от столбов: их расположение и позволяет предполагать, что над дном ямы на невысоких столбиках стоял настил.

Погребальный обряд всегда отражает складывавшуюся тысячелетиями целостную систему взглядов, связанных как с религиозными и мифологическими воззрениями общества, так и с его социальной организацией. Попытки расшифровать символику погребального обряда обычно наиболее проблематичны и спорны в археологии. Еще более спорны интерпретации погребальной обрядности в период ее выработки и становления как явления, когда традиция еще не стала устойчивой.

И все же можно проследить общие черты погребений на большой территории, включающей горнолесное Зауралье. Образ жизни обществ охотников и рыболовов эпохи энеолита в этом регионе был схож, в отличие от образа жизни соседствующего по другую сторону хребта населения Волго-Уральских степей и населения лесостепей Южного Урала. Некоторые исследователи отмечают, что нет существенных различий в погребальной обрядности населения по разные стороны Уральского хребта – этот факт иллюстрирует близкие культурные связи. Однако на погребальный обряд жителей Приуралья влияли, прежде всего, традиции западного населения. На Южном Урале и в Приуралье также прослеживается влияние скотоводческих культур, и рититуальные практики этой территории отражают иную стратегию жизнеобеспечения, присущую скотоводам. Обрядность же населения горнолесного Зауралья более сходна с традициями Западной Сибири.

Отметим наиболее характерные из черт. Большинство погребений горнолесного Зауралья – одиночные либо состоят из захоронений двух–трех человек в одной могиле. Некрополи как таковые встречаются в Тюменском Притоболье или, наоборот, в таежной зоне севера Западной Сибири, но в меньших масштабах. Во многих случаях захоронения находятся на территории поселений, рядом с ними или в покинутых жилищах. Среди них выделяются захоронения без черепов или, наоборот, отдельных черепов. Для горнолесного Зауралья также характерны захоронения в пещерах, гротах, каменных ящиках, что, по мнению некоторых авторов, можно отнести к наиболее раннему этапу развития местного погребального обряда. Целые сосуды, как правило, отсутствуют, вместо них в  могилы преднамеренно помещают фрагменты керамики. Знаковый атрибут – украшения в виде костяных и каменных подвесок каплевидной и округлой формы, а также наконечники стрел, в том числе шлифованные с желобком и «рыбковидной» формы. Почти всегда есть подсыпка охрой. Сопутствующий инвентарь (без целых сосудов, но с отдельными фрагментами и намеренно сломанными наконечниками стрел) говорит о намеренной порче вещей в ходе ритуальных действий. В разной степени использовали огонь: иногда проводили полную и частичную кремацию, разводя костер над могилой или на надмогильном сооружении, иногда покойного кремировали на стороне, затем размещая прах в могиле. На некрополях иногда совмещали обряды погребения и кремации. Положение умершего в большинстве случаев вытянуто на спине, головой в северный сектор.

Познакомьтесь с другими рассказами из цикла «Личное дело»: 

Историк Константин Аникин – о сабле «Фрегат «Светлана»

Историк Николай Неуймин – о картине «Дом Ипатьева»

Хотите больше историй об интересных экспонатах? Следите за рубрикой «Предметные истории» на YouTube-канале музея!